Семимильными шагами шествует по России и Европе грозный враг под названием Борщевик Сосновского. Вырвался на свободу зелёный захватчик после развала СССР и ликвидации колхозов, борются с ним всеми возможными способами, но воз и ныне там.
Территориия, обжитая монстром, всё увеличивается.
И вот лёд тронулся. В 2016 году в Гатчинском районе Ленинградской области в рамках российско-белорусской программы «Инновационное развитие производства картофеля и топинамбура 2013-2016 гг.» был проведён чрезвычайно интересный эксперимент.
Выбрали участок в 1 га, густо заросший борщевиком. Кругом таких полно - куда ни глянь. 2 июня посредством вспашки и дискования был удалён борщевик и высажен топинамбур сорта "скороспелка".
4 месяца наблюдали за результатом, не спускали глаз
Задействовали даже квадрокоптер. Летающий прибор неутомимо передавал информацию о каждом уголке поля. Через 4 месяца подвели итоги и отправили доклад о результатах в Министерство сельского хозяйства РФ. Очень интересная картина получается.
Провели замеры и выяснили, что до посадки топинамбура на одном квадратном метре росли и горя не знали до 12 растений борщевика, а после посадки топинамбура - 1-2 чудом уцелевших экземпляра. В прошлые годы такой же эксперимент был проведён на участке в 2 га в Кировской области, теперь там забыли думать о борщевике.
Отец мой родился на Орловщине в многодетной крестьянской семье. Подался в Ленинград и здесь поступил на работу в охрану НКВД, женился, но неудачно: не прожил с молодой женой и двух лет. С моей матерью, работницей прядильно-ткацкой фабрики, повстречался в 1932 году. Урожденная петербуржка, она гордилась тем, что ее род еще в начале прошлого века переселился в имперскую столицу, а все ее предки были потомственными ткачами. Устроившись в Ленинграде, отец послал вызов в деревню своим двум сестрам. Обеих привел в Большой дом — громадное серое здание, выстроенное специально для НКВД в 1933 году. Одна их них стала официанткой в столовой, а другая — надзирателем во внутренней тюрьме.
Сам отец некоторое время охранял эту тюрьму. Вспоминал потом о долгих беседах с академиком Тарле, попавшим в заключение в 1930 году, о криках и стонах, доносившихся из тюремных камер. Всю Отечественную войну отец провел в Ленинграде. Меня же с первыми эшелонами эвакуированных вывезли на Восток. Помню знойный июнь 41-го года под Лугой, где размещался летний детсад ленинградского управления НКВД. Весной 1944 года блокада Ленинграда была снята, и отец телеграммой вызвал нас к себе. К тому времени из переписки отца с матерью мне было известно, что дом на Таврической, где мы жили до войны, разрушила бомба. Комната на улице Войкова (прим. Воинова) , которую отец получил взамен, тоже выгорела от попадания зажигательной бомбы, и теперь нас ждало новое пристанище — огромная, почти сорок квадратных метров, комната в доме на Потемкинской, рядом с Таврическим садом.
Таврическая ул., 31-33 6 ноября 1941 г в 19 часов 45 минут одна фугасная бомба разрушила два дома на Таврической улице, 29 и 31. Только здесь погибло 22 и ранено 24 человека. https://www.citywalls.ru/house621.html
Из писем отца мать знала о голодной смерти в 42-м году в Ленинграде своих близких — матери, отца и младшего брата, о гибели на фронтах других трех братьев. Из большой рабочей семьи — осталась в живых только мамина сестра, выжившая в блокаду, несмотря на дистрофию. И вот наконец я в родном городе, почти безлюдном, с зияющими провалами незастекленных окон, выщербленными мостовыми, следами разрушений и пожарищ. После толкотни Омска Ленинград выглядел чуть ли не захолустной провинцией. Из городского транспорта функционировал только трамвай. Когда через год-полтора пустили троллейбус, я был одним из его первых пассажиров, проехав «зайцем» от Смольного до площади Труда. Дом, где отец получил комнату, до революции принадлежал роду Оболенских.
[кв. Калугина] Широкая мраморная лестница с могучими атлантами по краям вела мимо огромного, в золоченой раме зеркала на третий этаж. Здесь из двух залов, когда-то, видно, предназначенных для приема именитых гостей, в советское время сделали коммунальную квартиру, где проживало шесть семей. Наше жилище украшали лепные потолки, раскрашенные под дуб с зелеными листьями посредине, малиновые туго натянутые шелковые обои с плетеной шнуровкой, дубовые панели и изразцовый камин. Вторая часть комнаты, отгороженная некапитальной стеной, с таким же интерьером, но без камина и меньшего размера, принадлежала соседям. Они были моложе отца с матерью и поддерживали с нами добрые отношения. Глава семьи служил на Северном флоте, дома бывал нечасто, но, когда появлялся, звуки гитары и сочный баритон слышались за стеной допоздна. Другие соседи особенно ничем не выделялись. Одна соседка работала в рыбной гастрономии и часто потчевала нас столь редкостными сегодня деликатесами, другая, пережившая блокаду, вела замкнутый образ жизни. Третья семья отличалась подозрительностью ко всему и вся и нередко заводила склочную перебранку в просторной коммунальной кухне, заставленной шестью столами. Самым грамотным был сосед из маленькой комнаты, ранее, очевидно, служившей сервировочной. Инвалид войны, заимевший маленького ребенка в весьма солидном возрасте, он души не чаял в своем дитяте. Но тот рос своенравным, хулиганистым, и его отец часть своего внимания переносил на меня.
Здание Института, в котором мне предстояло провести четыре года, до революции занимали юнкера. Длинное, казарменного типа строение окнами выходило на трамвайные рельсы, рядом размещались военно-топографическое училище и Военно-воздушная академия имени Можайского. Внутренний двор, ограниченный с одной стороны высоким глухим забором, а с трех других — стенами, полностью изолировал нас от внешнего мира. Нижние окна с матовыми стеклами были укреплены толстыми металлическими решетками. Институт я закончил с отличием и сразу же поступил в распоряжение Управления кадров КГБ СССР. Из нашего выпуска в Москву взяли не более десяти человек. Половина из них пошла на работу во Второе главное управление — внутреннюю контрразведку, другая половина, я в том числе, — учиться в Высшую разведывательную школу № 101 КГБ СССР.
Марата ул., 52 Квартира композитора А. К. Лядова (по факту квартира № 10). в 1950-х проживала Курда М.М., родная сестра генерал-лейтенанта НКВД-МГБ Калугина Д.М., часто бывающим в гостях у сестры. Сын Калугина Д.М. - Олег Данилович Калугин. https://www.citywalls.ru/house739.html
В 1990 году выступил на конференции Демократической платформы в КПСС с разоблачительными заявлениями о деятельности КГБ, после чего был приглашён в эфир телепрограммы «Взгляд» и начал давать многочисленные интервью советской и зарубежной прессе. Все его заявления КГБ официально назвал клеветническими. В начале 1990-х годов Калугин активно участвовал в деятельности движения «Демократическая Россия». В 1995 году выехал из России в США, где до этого (в 1994 году) опубликовал разоблачительную книгу «Первое главное управление». В Российской Федерации в 2002 году был заочно осуждён за государственную измену и приговорён к 15 годам лишения свободы с отбыванием наказания в колонии строгого режима. По приговору Мосгорсуда лишён воинского звания, персональной пенсии и двадцати двух государственных наград СССР. В 2003 году получил американское гражданство. Живёт в США, где занимается общественной, преподавательской и публицистической деятельностью. https://www.litmir.me/br/?b=117828&p=2
Олег Данилович Калугин ( 6 сентября 1934 года, Ленинград) — бывший генерал-майор КГБ (1974 г.; лишён звания в 2002 г.), бывший высокопоставленный руководитель подразделений центрального аппарата и территориальных органов КГБ, общественный и политический деятель заключительного периода перестройки в СССР, народный депутат СССР. ( W)
Вынесший основной удар Рейха (объединенной Европы) и сломавший хребет вермахту Советский Союз и забогатевшие на мировой войне, открывшие второй фронт только в 1944 году, США
*** СССР...
Младший политрук Алексей Еременко поднимает бойцов в атаку. Это, пожалуй, самое известное фото Великой Отечественной войны, наравне с которым разве что фотография Знамени Победы над рейхстагом. А. Еременко погиб через несколько секунд после того, как был сделан снимок. * То же самое время мировой войны... США
На войне бывает красиво. Трассирующие пули и снаряды РСЗО «Град» живописно разрезают ночное небо, фонтаны от разрыва фосфорных боеприпасов… И названия у артиллеристских орудий такие ласковые: акация, пион, василёк… Только ну его на хрен, такую красоту.
